По молоканским сёлам Закавказья

• Введение
• Алты-Агач
• Хильмилли
• Чухур-Юрт
• Ивановка
• Графовка (Девитиани, Свободное)
• Ульяновка (Магаро)
• Фиолетово (Никитино)
• Лермонтово (Воскресеновка)
• Ташир (Воронцовка, Калинино)
• Заключение

Введение

Все мои предки — молокане родом из Азербайджана. А я — любитель истории и путешествий, решивший обратиться к истокам и поехать в село пращуров, а также в другие молоканские села Закавказья с целью составления небольшого очерка о современной их жизни.
Но прежде чем, рассказывать о путешествии, попытаюсь в общих чертах описать молоканство и молокан.

Молокане — русская христианская секта, сущность которой заключается в отвержении всей внешней христианской обрядовости и символики и почитании Священного писания, как единственного источника вероучения. Молокане отвергают православие, церковную иерархию и священство, почитание икон и мощей. Считают, что отцы церкви исказили учение Христа, и потому стремятся обустроить свою церковь подобно первым христианам. Так, молокане собираются для богослужения в простых домах — собраниях, а их обрядом руководит пресвитер — выборный старец, наиболее сведущий в вопросах веры.

Название молоканства усвоено секте ещё в 1765 г. тамбовской консисторией на том основании, что сектанты в пост едят молоко. Сами сектанты называют себя «духовными христианами», а усвоенное им название молокане объясняют тем, что содержимое ими учение есть то «словесное млеко», о котором говорится в Св. Писании (Кор. III, 2; Евр. V, 12; I Петр. II, 2 и др.).^[1]

Принято считать, что молоканство основано во второй половине XVIII в. крестьянином Тамбовской губернии Семёном Матвеевичем Уклеиным (1727–1809), который, будучи близок к духоборам, откололся от них и решил создать новое учение. Активная проповедническая деятельность С. М. Уклеина привела к распространению молоканства от Воронежа и Тамбова до предгорий Кавказа. В XVIII веке именно эти территории были местами вольницы, куда не дотягивалась рука государства и церкви.
Несмотря на общепринятую позицию, считать Семёна Уклеина основоположником молоканства не совсем верно, так как корни молоканства уходят глубже XVIII века. Русский историк Николай Иванович Костомаров в «Воспоминании о молоканах»^[2]:

«О происхождении учения молокан я слышал от них самих следующее: вера наша (говорили мне) пошла на Руси от Матвея Семёновича; он жил давно, назад тому лет триста, при царе Иване Грозном, и был замучен: его живого сожгли. От многих гонений вера наша после того умалилась и ослабела, а тому назад лет пятьдесят или поболее подкрепил её и подновил Семей Уклеин. Впрочем, прибавляют они, с тех пор как христианство стоит на земле, все истинные поклонники Божества так верили и до конца мира будут верить, как мы. Упоминаемый ими Матвей Семёнович должен быть, по-видимому, не иной кто, как Башкин, осуждённый в 1555 году в Москве».

Идеолог молоканства Н. Ф. Кудинов о происхождении секты^[3]:

«…казалось бы, странным утверждать, что молокане произошли от Уклеина: как нельзя полагать, что лютеранство произошло от Лютера. Лютеранство было прежде Лютера, как религиозный критицизм в пытливых умах, в виде протеста против церковной неурядицы и несоответствующих духу христианства явлений в церковном мире. У нас, в России, не представлялось возможности, и не было такого лица, которое приняло на себя смелость объединить рационалистическое движение умов в форме всеобщего народного отпадания от православной церкви, и потому роль эта распределена между мелкими учителями по разным губерниям и местам России. К числу таких частных проповедников рационализма, давно жившего в России, принадлежал и Уклеин в Тамбовской губернии. Единовременно и даже прежде Уклеина молоканство было уже в других губерниях, хотя молокане тогда не назывались молоканами, а духовными христианами. Заслуга Уклеина состоит в том, что он объединил существующее молоканство и дал ему более определённую форму».

Таким образом, молоканство уходит корнями в XVI век и является частью общеевропейского процесса реформации, то есть реформирования христианства в соответствии с Библией. Однако в России в XVI в. «религиозный критицизм в пытливых умах» был надолго задавлен опричниной, и отголосок его проявился только в XVIII веке в южных землях империи.

Гонимые в эпоху Екатерины II, при императоре Александре I молокане получают религиозную свободу в 1805 г. Это событие становится ключевым в истории молоканства. Однако после смерти Александра в 1825 году либеральная политика в отношении сектантства прекращается. Новая формула правления Николая I «православие-самодержавие-народность» не допускает распространение молоканства. Возникает необходимость изолировать секту от православных, так как бороться напрямую с многочисленными молоканами трудно.

Для переселения отлично подходят новые земли Закавказья, перешедшие Российской империи в ходе русско-турецких и русско-персидских войн 1804–1828 гг. Переселить сектантов в Закавказье, значит убить двух зайцев: ликвидировать дурное влияние молокан на православных и закрепить русское присутствие на новых южных границах.
20 октября 1830 года Государственный Совет издаёт акт о заселении Закавказья русскими переселенцами. И в 1830-е годы начинается долгое и тяжёлое переселение молокан в Закавказье.

Власти, преследуя не только стратегические, но и экономические цели, поселяли молокан вдоль важных дорог, связывающих закавказские губернии с Россией. Таких дорог было три:

1. Дербент — Хачмас — Килязи — Алты-Агач — Хильмилли — Шемаха;
2. Тифлис — Елизаветполь (Гянджа) — Казах — Дилижан — Еленовка (Севан) — Ахта;
3. Тифлис — Александрполь (Гюмри) — Карс.

За два века история раскидала молокан по всему миру. В российской империи они ссылались не только в Закавказье и в Сибирь, но и на Дальний Восток. Из Закавказья в первые годы советской власти многие переехали в Америку (США, Мексика), а оттуда в Австралию.

В 90-е с развалом СССР притесняемое русскоязычное население советских республик стало возвращаться в Россию, молокане не исключение. Вот только в отличии от русских они не возвращались домой, а покидали свою Родину. Ведь почти за два века молокане сформировались в отдельную субэтническую общность, идентифицирующую себя не как русские, а как молокане. И их родина была в Закавказье.

Сейчас молоканство представляет собой разрозненные независимые общины в России, Украине, Закавказье, США, Мексике и Австралии. Из-за разрозненности молокане мало знают об общинах в других регионах и странах. Например, мои бабушки только лишь слышали о молоканах в Армении, жители же Армении почти ничего не знали о молоканских сёлах Азербайджана. Этот момент заинтересовал меня, и так возникла идея проехать по всему региону Закавказья, чтобы посмотреть, как и где живут молокане.

Все путешествие заняло месяц. Две недели ушло на молоканские села, и две недели мы знакомились с культурой стран Закавказья. Весь этот путь мы проехали вместе с моей подругой Женей. Проделать подобное этнографическое путешествие в одиночку было бы непросто.

Алты-Агач

Первым пунктом нашего путешествия стало село Алты-Агач. Мы знали, что молокан там остались единицы, но ехать все равно было интересно, хотя бы для того, чтобы увидеть «молоканский след».
По мнению многих специалистов, Алты-Агач — первое поселение молокан в Закавказье, поэтому посещать его вначале было бы правильным. Кроме того, из-за отсутствия хороших дорог Алты-Агач оказался в транспортном тупике, поэтому мы не смогли включить село в общий маршрут и добирались туда одним днём из Баку.

«Алты-агач» — топоним азербайджанского происхождения. Из истории известно, что здесь, в Алты-агач, во времена правления Ширваншахов была одна из караванных стоянок. С одной стороны, слово «агач" означает в преводе дерево, а с другой стороны, меру длины равную 7 километрам, которая когда-то была в ходу. «Алты» — это шесть, таким образом, название «Алты-Агач» означает «6 агачей», то есть 42 километра, что равняется расстоянию отсюда до города Шемахы. Некогда здесь проходила древняя караванная дорога, соединяющая Шамахы с Дербентом.

Село Алты-Агач расположено на территории Хызинского района в лесистой местности, неподалёку от одноимённого национального парка «Алты-Агач», в долине реки Атачай. Национальный парк ещё называют «Джаннет багы» — «Райский сад». 90% территории заповедника занимают леса, а создан он для предотвращения эрозионных процессов на юго-восточных склонах Большого Кавказа и сохранения редких видов животных и растений. Расстояние от Баку — 120 километров.

Дорога в Алты-Агач идёт сначала по прикаспийской равнине, затем поднимается в предгорья — юго-восточный край Большого Кавказа.

Центр района — Хызы. Как и все райцентры Азербайджана отличается хорошими дорогами и современными административными зданиями.

Дорога от Хызы до села была недавно отремонтирована. И это неспроста, ведь местный заповедник пользуется спросом у отдыхающих бакинцев. Поговаривают, что скоро через село пройдёт прямая дорога на Шемаху.

«Молоканский след» видно сразу при въезде в село. Белые дома с голубыми наличниками и галереями — это типичные молоканские жилища. Но русские лица нам пока не попадаются. Интересно сколько же осталось молокан в Алты-Агаче и как они живут?

Но прежде чем описывать наши встречи в Алты-Агаче, немного из истории села.

По мнению исследователя истории сектантства в Азербайджане Г. Я. Корытина Алты-Агач был первым селом русских переселенцев. Наиболее полную информацию о переселенцах и первых годах их жизнь даёт участковый пристав Ф. А. Деминский в записках Кавказского отдела императорского русского географического общества в 1901 г.:

«В Алты-Агач пришли 310 дымов, в том числе:

• 50 (133 мужчины и 138 женщин) из Таврической губернии в 1834, 1835, 1837 гг.;
• 50 (121 мужчина и 92 женщины) из Бессарабской губернии и Кишинёва в 1835–37 гг.;
• 153 (145 мужчин и 422 женщины) из Оренбургской губернии в 1834–37 гг.;
• 29 (49 мужчин и 54 женщины) из Саратовской губернии в 1834–35 и 1839 гг.;
• 12 (30 мужчин и 33 женщины) из Владимирской губернии в 1837 г.;
• 16 (65 мужчин и 89 женщин) из Тамбовской губернии в 1839 году.

Всего пришло 843 мужчины и 838 женщин, итого 1681 д. обоего пола, в числе которых было 335 мальчиков и 352 девочки ниже 15-ти летнего возраста.
Алты-агачцы почти насильно были поселены начальством в глухой долине на реке Ата-Чай у подножья горы Дибрар, на высоте 3501 ф. над ур. м. Нежелание селиться в глуши, в местности, поросшей густым непроходимым лесом, объяснялось боязнью насилий со стороны местных жителей мусульман. И действительно, ежедневно происходили грабежи и воровство домашнего скота со стороны татар и ближайших селений. Затем, мало-помалу молокане стали проучать своих „добрых соседей“: причём не обходилось без больших побоищ. Кончилось тем, что уже не молокане боялись татар, а наоборот».

Теперь мои небольшие комментарии к записками Ф. А. Деминского. В отношениях между молоканами и азербайджанцами (азербайджанскими татарами — по-старому) никогда не было серьёзной вражды, геноцида или национальной ненависти. Драки с «добрыми соседями», о которых пишет Деминский — это не национальная вражда, а рядовые бытовые конфликты, которые можно обнаружить везде, где соседствуют два народа разных культур.
Что касается местоположения Алты-Агача — действительно, местность, в которой расположено поселение крайне неудобна для ведения сельского хозяйства. Для переселенцев, привыкших работать в «чистом поле», такие перемены были серьёзным испытанием.
Сверху хорошо видно, что все окрестности Алты-Агача гористы и покрыты лесом.

Как и в других молоканских сёлах в Алты-Агаче собрались переселенцы с разных уголков южных губерний Империи. Именно там, на юге, в степи, раскинувшейся от Бессарабии до Оренбурга, а так же в густых лесах Владимирщины, куда не дотягивалась тяжёлая рука государства и церкви, в XVIII веке широко распространилось молоканство. Несмотря на дальность расположения от русского центра, секта всегда состояла преимущественно из русских людей, хотя под влияние вероучения попадали и другие народы губерний: молдаване, мордва.

Добраться в Алты-Агача мы смогли на машине благодаря моему дяде Николаю, живущему в Баку. Семья дяди поехала отдыхать в парк «райские сад», расположенный недалеко от Алты-Агача, а мы с Женей отправились на прогулку в село.

Свою прогулку по Алты-Агачу мы начали с периферийной улицы на юго-западной окраине села. Людей на ней почти не было. Повстречав наконец какого-то мужчину (азербайджанца), мы поинтересовались, где здесь ещё живут молокане. Встреча оказалась удачной: нас проводили к соседнему дому со словами: «Оля, к тебе гости!»
Так мы оказались в гостях Гудниной Ольги Николаевны, молоканки, уроженки Алты-Агача. Нас сразу же приняли, как своих и усадили пить чай.

В этот момент у Ольги дома были гости: родственники Катуков Валерий с женой Татьяной и сыном Владом и друг, азербайджанец Сафар, — все они сейчас живут в Баку. Их очень заинтересовала тема нашего путешествия, за столом стали вспоминать времена, когда Алты-Агач был молоканским селом, рассказывать о как идёт жизнь здесь сегодня.
Оказалось, что на данный момент в Алты-Агаче проживает около 13 человек молокан, почти все старики. Естественно, при таком количестве людей, собрание не действовало, последний раз молокане собирались года четыре назад. Стало понятно, что через несколько лет о присутствии здесь молокан будут напоминать только несколько покосившихся домов…
Кстати, о домах. Дом Ольги Николаевны, по её словам, был построен ещё во времена основания села, а предки её — переселенцы из Тамбовской губернии.

После чая мы стали рассматривать старые фотографии.

От Ольги Николаевны мы узнали несколько местных топонимов: самую первую улицу Алты-Агача называли «полянка», а центральную — «село», улица, на которой живёт Ольга Николаевна — «ущелье», а выше в гору — «хохлы».
Пообедав, мы поблагодарили заботливую и гостеприимную хозяйку и отправились дальше гулять по селу.

Ближе к окраинам Алты-Агач напоминает заброшенное селение: дома обветшавшие, уличные канавы завалены мусором. Причём совершенно брошенные молоканские дома порой трудно отличить от тех, в которых живут азербайджанцы. Хорошо заметно только одно отличие: там, где живут, обязательно есть высокий каменный забор. Никак не хочу обидеть азербайджанский народ, но создаётся впечатление, что в сельской местности первое и единственное, что хочется сделать людям — это отгородиться от окружающих как можно более высоким забором, причём для многих на этом обустройство жилища заканчивается.
Возможно, дают о себе знать проблемы с деньгами. И это, несмотря на богатство страны в целом и на неотразимость столицы — Баку.

Мы шли по центральной улице села и периодически спрашивали местных, в каких домах ещё живут молокане, с кем можно ещё пообщаться. Так мы познакомились с бабушкой Аней. Чистый двор, выкрашенные окна и двери сразу выдавали в хозяйке молоканку. Она сказала, что об истории деревни уже ничего не помнит, но с удовольствием угостит нас чаем.

В Алты-Агаче три кладбища: мусульманское, русское и молоканское. Молоканское — самое большое. Ухаживать за ним некому, большая часть заросла кустарником.

На мой взгляд, кладбище в Алты-Агаче можно назвать самым старым сохранившимся молоканским кладбищем. Вероятно, что здесь есть надгробия с времён переселения, то есть с 1834 г. Сухой климат Закавказья сохранил камни в неплохом состоянии. Во влажном климате центральной полосы России надгробия уже бы давно завалились, замелись землёй, поросли деревьями.

Наиболее старые надгробия представляют собой плохо оттёсанные небольшие валуны, на которых почти не возможно ничего прочесть.

Надгробия конца XIX века самые красивые. Однако их форма меняется в зависимости не только от времени, но и от благосостояния умершего. Так на фотографиях видно, что неотёсанный валун 1906 г., выглядит/сохранился значительно хуже чем обработанное надгробие 1882 г. традиционной формы.

У этой местности хорошие перспективы туристического центра. Жителям грязного, сухого апшеронского полуострова приятно уезжать в зелёные горы национального парка «Джаннет багы». А если скоро здесь появится новая дорога, то Алты-Агач ещё быстрее обрастёт особняками столичных жителей. Тогда уже вряд ли будет виден «русский след». С уходом советского поколения азербайджанцев новое молодое и независимое поколение станет мыслить иначе — мыслить национально. А национально мыслящему народу нет нужды и интереса помнить о присутствии здесь когда-то русских.
За время нашей прогулки по Алты-Агачу мы встретили всего трёх местных жителей молокан.

Хильмилли

Сам я, молоканин по происхождению, родился в России после переезда родителей с их родины — Баку и Сумгаита. А вот родина всех моих бабушек и дедушек, всех пращуров до 1840 года — село Хильмилли. В отрочестве я бывал в Хильмиллях с бабушкой и мамой. Впечатления остались смутные: жара, палящее солнце, колкая трава. Почему это место так любят мои старики, и плачут, вспоминая о нем, было тогда непонятно… Теперь я ехал в Хильмилли зрелым юношей, сознательно желая приблизиться к родине предков.

По дороге в Хильмилли проезжаешь бывшее молоканское село Маразы, теперь — районный центр Гобустан. По словам бабушки и хильмиллинцев сейчас в Маразах непостоянно проживает всего одна молоканская семья.

«Молоканский след» в Маразах еле заметен, всего лишь несколько старых домов. Поселение так быстро превратилось из цветущего молоканского села в развитый азербайджанский районный центр, скорее всего из-за своего расположения на важнейшей транспортной автомагистрали страны.

Интересные сведения о поселение приводит Ф. А. Деминский в записках Кавказского отдела императорского русского географического общества в 1901 г.:

«В Маразы в 1843–45 гг. пришло из Таврической губернии 36 душ общего пола (21 мужчина и 15 женщин), из Бессарабской губернии и Кишенева — 10 (6 мужчин и 4 женщины), из Саратовской губернии — 354 (157 мужчин и 187 женщин), из Тамбовской — 29 (12 мужчин и 17 женщин), из Воронежской губернии — 105 (49 м. и 53 ж.) и из др. губ. 26, итого 560 человек. К 1 января 1858 г. числилось 410 муж. и 418 женщин (91 дым). ⟨…⟩ По приходе на места сектанты вначале устраивались, кто как умел… Маразинцы провели несколько месяцев в пещерах, и теперь ещё видных в скале на краю селения. ⟨…⟩ Маразинцы неудачно выбрали для поселения котловину, место бывшего здесь когда-то большого города. Пример немецких колонистов, живших здесь некоторое время, не послужил уроком для молокан: немцы же, выяснив неудобство для поселения местности Маразы, бросили её и ушли сначала на р. Пирсагат на бывшую почтовую дорогу из Шемахи в Баку, в 1 версте к востоку от р. Пирсагат, а затем по случаю большой смертности, перешли и отсюда, кажется, в Елизаветпольскую губернию».

Каких-либо чётких сведений о географии Хильмиллей в свободном доступе я пока не нашёл, поэтому приведу наиболее общие. Село Хильмилли расположено в 105 км от Баку в предгорьях Большого Кавказского хребта на правом берегу реки Козлучай. По левой стороне реки тянется хребет Тахтаяилаг, являющийся частью Кавказского хребта. Высота над уровнем моря 820–870 м. Я не климатолог, поэтому о климате Хильмиллей скажу просто: он достаточно сухой, лесной растительности в окрестностях почти нет, и это в сравнении с лесным Алты-Агачем, расположенным в 20 километрах к северу. Хильмилли расположено в долине между пологих гор (средняя высота ~1000 м).
Село входит в Гобустанский район.

Хорошую историческую справку о селе я беру из записок участкового пристава Ф. А. Деминского:

«Селение Хильмилли получило своё название от первоначального надельного участка земли, под названием Хильмилли (в 5 верстах от селения). Вначале были отведены для селения три участка под названием Кон-булаг, Ага-булаг и Хильмилли. Затем было прирезано к ним ещё три участка: Чанах-булаг, Ала-таш и Айбатаран. Селение расположено на правом берегу р. Козлу-Чай. ⟨…⟩ В Хильмилли пришло в 1840 году из Владимирской губернии 92 дыма (307 мужчин и 299 женщин)».

Однако немного иные сведения о переселенцах приводятся в Актах, собранных кавказской археологической экспедицией и изданных под редакцией А. П. Берже в Тифлисе в 1885 г.:

«В 1834 году поселены на урочище Алты-Агаче выходцы из России по добровольному желанию, а в 1840 году из переселившихся из сёл Алты-Агаче в числе 315-ти душ мужского пола основалось новое село на урочище Хильмилли, …население Хильмиллей на 1844 г. составляет: 443 мужчины и 435 женщин».

О том, что с. Хильмилли было основано по преимуществу переселенцами из Алты-Агача, свидетельствуют вполне наглядные доказательства — это надгробия на хильмиллинском кладбище. Одно из них старинное — 1897 года, другое более позднее 1977 года, под ним погребены останки со старого кладбища.

Интересные воспоминания старых Хильмиллинцев о переселение привод Ф. А. Деминский в 1901 г.:

«Путь изгнанников был долог, крайне тяжёл и полон лишений. «Шли мы сюда», рассказывают старожилы из села Хильмилли, «кто год, кто два, а кто и три. Не знали, куда идём, что нас ожидает, шли семьями, с малыми детьми, да и больными. И холод, и голод, и побои перетерпели, шли как на верную смерть. Пока передвигались через русские земли, ещё ничего: можно было терпеть. Хотя и встречали нас православные как людей чужих, отщепенцев, а всё-таки кое-как кормили, работаешь, бывало, целый день, как вол, а вечером и есть дадут. А как дошли до Каспия, так хоть ложись и помирай: кругом татарва, хлеба не найдешь. Вот тогда-то, до самого места, где наши села теперь, понатерпелись всего. Не дай Бог в другой раз».

Космические снимки дают общее представление о количестве улиц и их планировке.
Сведения о планировании устройства села из актов кавказской археологической экспедиции:

«В Каспийской области все поселения русских раскольников устроены не по утверждённым планам и фасадам, а произвольно, на образец деревень и сел внутренних губерний в России.
В Ширванском уезде, села Хильмилли и Чухур-Юрт отбиты по одной улице, на коих указано строить дома, но как за этим по неимению гражданского инженера при палате государственных имуществ наблюдать некому, то раскольники тех селений не соблюдали строго правил даже в том, чтобы улицы были прямы».

Именно поэтому некоторые улицы Хильмиллей кривые.

Моя энергичная бабушка Катя, жительница Баку, которая сама давненько не была в Хильмиллях, не могла отпустить туда своего внука одного. Так мы отправились с бабушкой в село, где она провела нам небольшую экскурсию и познакомила с некоторыми из оставшихся жителей молокан.

В доме, где жила моя бабушка (теперь там живёт азербайджанская семья), мы нашли прялку, принадлежащую прабабушке.

В Хильмиллях мы остановились у Екатерины Мухиной. У бабушки Кати непростая судьба: в свои 78 лет она содержит хозяйство и ежедневно ухаживает за парализованной соседкой ещё более старшего возраста. Но от неё никогда не услышишь жалоб на жизнь, столько доброты и энергии в этой женщине!

У Екатерины Мухиной, как и положено, все добро хранится в сундуке, в том числе и сряд «по-широкому» — женский молоканский наряд для особых праздников. Женю решили принарядить.

В молоканском доме, как правило, идеальная чистота, стены увешаны «утирками», постель высокая от горы аккуратно уложенных матрасов, книг немного, зачастую только одна — старинная семейная библия.

Много Хильмиллинцев полегло в боях Великой Отечественной Войны. В селе даже есть два Героя Советского Союза. Мемориал построен в 1965 г.

К вечеру мы собрались в «каменные сады» — когда-то популярное место для прогулок у хильмиллинской молодёжи. Это пологая гора, возвышающаяся над селом. Вершина — это каменистый хребет, покрытый скудной зеленью, поэтому — «каменные сады».

Недалеко от «каменных садов» есть ещё два интересных места: «плакучий камень» — источник и «подвальчики» — пещеры. Однако туда попасть мы уже не успевали, да и не знали, где это точно находится. Вечером бабушка Катя поехала домой в Баку, а мы пошли на ночёвку в Хильмилли. Какие же там тихие и тёплые ночи.

Утро мы провели на старинном Хильмиллинском кладбище. Оно произвело на меня огромное впечатление. Не думаю, что где-то в России есть такое большое, хорошо сохранившееся старое сельское кладбище. Но о нём я решил написать отдельную заметку.

В первый день нашего пребывания в Хильмиллях моя бабушка познакомила нас с пресвитером молоканского собрания — Фёдором Фёдоровичем Рахманиным. Теперь мы отправились к нему повторно, чтобы собрать более подробные сведения о селе.

Фёдор Фёдорович — пресвитер (глава молоканского собрания) с 2004 года. От него мы узнали, что сейчас в Хильмиллях постоянно проживают 38 молокан, из них 14 постоянно посещают собрание. После войны население Хильмиллей, по словам Фёдора Фёдоровича, составляло около 6000 человек.
«После войны две школы было, ходили в две смены… Ещё два собрания было, одно на Гусаре», — Фёдор Фёдорович вспоминал прошлое, военные голодные годы детства.
Много мы говорили и о молоканском обряде, о порядке богослужения, о пении. В конце беседы Фёдор Фёдорович пригласил к себе Любовь Тимофеевну Уклеину, и они спели для нас несколько псалмов.

Жительница Хильмиллей — Екатерина Красичкова. Бабушка Катя живёт одна. У неё больные ноги, но она все равно изо всех сил старается не пропускать собрание. Образно говоря, наличие собрания в селе означает, что молокане здесь ещё живы.

Гуляя по Хильмиллям, мы не могли пройти мимо домов, где живут молокане, наши светлые головы и неместную одежду замечали издалека. При встрече незнакомцев в селе обычно спрашивают: «А вы чьи?» — то есть, кто ваши родители? Так, я называл либо своего прадеда Фролова Фёдора Степановича, либо прапрадеда Цаплева Семёна Ивановича, первый был главным трактористом и механиком, второй — пресвитером, таких людей знали все.

В Гуршаве мы познакомились ещё с одной бабушкой Катей — Екатериной Павловной Жабиной в девичестве Подтуркиной, по-уличному — Караваевой. Наличие трёх фамилий у женщины в Хильмиллях — это нормально. Одна фамилия от мужа, другая девичья, а третья — уличная. Последняя нужна для того, чтобы не путаться среди однофамильцев, которых много в селе. Она используется чаще всего между хильмиллинцами. Появляется такая фамилия, как правило, от имени известного пращура, который пришёл в село из России. Например, прапрадед моей бабушки Евдокии — Вологин Авдей, соответственно она — Авдеева.

И так, на июль 2014 года в Хильмиллях 38 русских жителей молокан, преимущественно стариков. Молоканских мужчин в Хильмиллях осталось немного. Как им живётся? На мой взгляд, значительно хуже, чем переехавшим в Россию или Баку. Они также скучают по былым Хильмиллям, как и те, кто переехал. Всё-таки родина — это в первую очередь люди, а потом уже земля. Однако у азербайджанцев хорошие, уважительные отношения с молоканами. Многие готовы помочь бабушкам.

Для себя я составил карту Хильмиллей со старыми названиями улиц. Карта проверялась жителями не раз, поэтому в её точности уверен. Получилось всего 15 улиц. Говорят, что самая старая, первая улица — это Гуршава. Конечно, и другие части села строились сразу после переселения, но на Гуршаве оказалось больше всего старых домов. Эти одноэтажные деревянные рубленные дома — одни из самых первых в Хильмиллях.

Интересные сведения о домах в Хильмиллях я нашёл в актах кавказской археологической комиссии 1885 г.:

«Во всех селениях, русскими раскольниками заселёнными, дома большей частью рубленого леса: строения под названием мазанки и землянки, хотя и существуют местами в селениях, но делаются только в виде временных пребываний неимущих, или вновь прибывших раскольников. Кроме того, раскольники строят дома свои… в селении Хильмилли — из нежжёного кирпича… Лучшего устройства дома находятся в Ширванском уезде, в селениях: Алты-Агач, Топчи и Хильмилли».

Бабушка Катя, живущая недалеко от школы, рассказала нам, что сейчас школьники-азербайджанцы почти не ходят учиться, а если идут, то «налегке» без учебников. Естественно в таких условиях русскоязычная библиотека никому не нужна.

В заброшенной библиотеке гулял сухой ветер, пол был засыпан изорванными книгами. Особенно символично здесь смотрелись: атлас СССР и стихи Пушкина. Где-то среди предгорий Кавказа, в умирающем русском селе они символизировали ушедшую эпоху и культуру. А ведь куда только не забросила история русскую культуру…
Мои предки пришли в Хильмилли почти два века назад, когда империя ширила границы, и мои предки ушли обратно в Россию двадцать лет назад, когда империя рухнула. Так остро здесь чувствовалась связь истории страны с историей моей семьи.

Путешествие в Хильмилли для меня стало не просто очередной поездкой, но вехой в жизни. Такой момент — прикосновение к земле предков, я думаю, должен испытать каждый, для кого небезразлично прошлое и ценно будущее.

Теперь мы ехали только вдвоём и автостопом в молоканские села ещё незнакомые ни мне, ни моим Хильмиллинцам.

Покинув Хильмилли, мы отправились в сёла, которые не связаны с историей моих предков, поэтому дальнейшее повествование будет обзорным. Наша цель — дать лишь общую картину жизни молокан в Закавказье.

Чухур-Юрт

Наш путь от Хильмиилей в Чухур-Юрт пролегал через Шемаху. Старинная Шемаха раскинулась у подножья гор. Местность в окрестностях Шемахи уже покрыта лесами. К северу от города расположен Пиркулинский заповедник и обсерватория.

От Хильмиллей до Чухур-Юрта напрямую 20 километров, но здесь уже нет такой засухи. Село расположено в живописных, плодородных местах на высоте 1070–1150 м. над уровнем моря. На западной окраине Чухур-Юрта находится пруд.

Когда мы приехали в село, нам сразу же указали на дом местного пресвитера Михаила Михайловича Кастрюлина. Именно от него мы узнали все необходимое о селе.

Михаил Михайлович Кастрюлин с супругой Екатериной Ивановной пригласили нас на обед, где и развернулась наша беседа. Оказалось, что сейчас в селе 45 молокан, из них 15 ходят в собрание.
Со слов пресвитера:

«Село Чухур-Юрт основано в 1843 году молоканами, пришедшими с Аксу из-за эпидемии. Первые дома в селе были плетёнки-мазанки, так как население пришло с Северного Кавказа (Ставропольский, Краснодарский край). Так же плетёные заборы. Казаков здесь не было, как многие считают. В селе две основных параллельных улицы: Большая и Нахаловка (её строили, несмотря на запрет). Кроме них Могилевская (ведёт на кладбище)».

Молоканские дома на Большой улице. Самые старые дома в Чухур-Юрте построены, вероятно, сразу после переселения. На местном клатбище самая старая датировка надгробия, что мы видели — это 1859 г.

Рассказывая об истории села, Михаил Михайлович показал нам книгу, посвящённую Чухур-Юрту. Как здорово, что об этом месте написана целая книга! По фотографиям из книги можно понять, как одевались жители Чухур-Юрта.

Для молоканских сёл свойственно наличие своих характерных фамилий. Некоторые встречаются повсеместно, а некоторые можно найти только в одном селе. Михаил Махайлович с супругой назвали Чухур-Юртские фамилии: Свихнушины, Морозовы, Хворовы, Альковы, Москвичевы, Шевердяевы, Кожевниковы, Васильевы, Половинкины, Черкасовы, Юрины, Коза, Кастрюлины.

Закончив о Чухур-Юрте, Михаил Михайлович заговорил о религии. Здесь нужно отметить, что в отличии от Хильмиллей и Алты-Агача в других молоканских сёлах распространены разнообразные направления протестантизма, например, баптизм. Баптизм стал появляться в молоканской среде в начале XX в., быстро распространяясь среди молодёжи. Консервативное молоканство со своим долгим и нелёгким богослужением многих не устраивало. Михаил Михайлович рассказал, что в Чухур-Юрте есть небольшое количество баптистов.

Кроме Чухур-Юрта в окрестностях есть ещё несколько бывших молоканских сёл, в которых мы, к сожалению, не побывали. Это: Астраханка (Кызмайдан), Кировка, Чабаны (Джабаны). По словам Михаила Михайловича Кастрюлина, немногочисленное молоканское население там осталось, но вот собраний уже нет. В Чабанах так вообще одна семья.

У Михаила Михайловича были гости, и мы не стали останавливаться на ночь в доме пресвитера. Берег Чухур-Юртского озера отлично подходил для ночёвки в палатке. Озеро местами изрядно подсохло. У озера есть чайхана, поэтому вечер в Чухур-Юрте мы провели с азербайджанским колоритом.

Ивановка

Когда мы заехали в Шемаху со стороны Чухур-Юрта, то обратили внимание на мелькавшие дома молоканского типа. Оказалось, что в городе был целый молоканский район. Судя по всему русских здесь уже нет или их живут единицы, точных данных у нас не было. В Шемахе мы остановились, чтобы посмотреть старинные мавзолеи и кладбища. Иной старины здесь нет, причиной тому землетрясения и войны.

Мы знали, что Ивановка — это самое большое и в фактически единственное молоканское село в Азербайджане. Административные здания советской эпохи в Ивановке больше похожи на городские, чем на сельские. Благодаря личному распоряжению президента Алиева здесь сохранился единственный в стране колхоз, основу которого составляют молокане. Продукцию колхоза можно приобрести как в магазинах Ивановки, так и в Баку. Ивановские улицы очень ухоженные, многие тротуары выложены плиткой. «Сельский дом быта» и «Столовая» — реликты. В Ивановке можно ненадолго почувствовать себя в Cоветском Cоюзе. Однако аутентичной молоканской архитектуры вы здесь увидите мало, так как многие дома перестраиваются и обновляются, что абсолютно нормально для «живого» села. Жаль, что вид улиц в Ивановке портит газопровод.

Моя бабушка упростила наш поиск ночлега в Ивановке: мы остановились у её знакомого Василия Николаевича Жабина и его жены Марии Михайловны Жабиной. Они живут в Сумгаите, а на лето приезжают в Ивановку.
Именно Василий Николаевич дал нам общие сведения об Ивановке. Оказалось, что в селе проживает около 3000 человек, из которых 1600 русские. Имеется огромное собрание, где пресвитер уже давно Василий Терентьевич Прокофьев.

«Село Ивановка образовалось переселенцами из с. Топчи. Там речка „Ах-ох“ текла: вода плохая, люди болели малярией, стали переселяться. Первый переселился Иван, по его имени назвали село».

Не буду вдаваться в подробности истории села, которые вы можете найти на сайте Ивановки или вообще в интернете. Уточню только дату основания — 1847 г. Почему-то с этой датой путаница.

Большую часть беседы с Николаем Васильевичем заняла тема религии. Он оказался человеком грамотным, наизусть цитировал писание в обоснование молоканских догм, что не могло не впечатлять. Однако я не смог стать достойным собеседником или оппонентом, поэтому оставалось внимательно слушать.

Ивановка из тех сел, где помимо молоканства есть множество других религиозных течений. Об их сущности и составе нам рассказывал Василий Николаевич.

1. Молокан (около 1450 человек);
2. Баптисты Карагандисты (около 50 человек);
3. Баптисты (около 20 человек);
4. Пятидесятники (около 25–30);
5. Адвентисты седьмого дня или субботники (5–6 человек).

Кроме молоканства все вышеуказанные секты являются направлениями западного протестантизма, и принесены в Россию в начале XX века. Неустойчивое молоканство оказалось хорошей почвой для развития новых близких религиозных течений.

На Ивановском кладбище не так много старых надгробий. Вероятно, это связано с тем, что изначально здесь их делали из дерева.

По селу разъезжает волга — магазин на колёсах. Продавец-азербайджанец смеётся и показывает мне какой цвет халата понравится молоканке. Тот, с красными цветами, что держит Мария Михайловна, не подходит. Молокане же не любят ярких цветов.

Вечером в Ивановке на улицах стал появляться народ. Нас очень приятно удивила вежливость русских детей: все обязательно здоровались.
Мы с Жабиными отправились к Лебедевым, что бы записать ивановское пение псалмов. В каждом селе традиция пения псалмов своя. А Ивановке это многоголосие и разные мелодии почти для каждого псалма.

На прощание Василий Николаевич надел праздничную рубаху для отличного фото.

Конечно, понять и почувствовать такое большое и уникальное село, как Ивановка, за сутки сложно. По-хорошему стоило здесь задержаться, сходить в клуб, пообщаться с молодёжью, а в воскресенье посетить собрание. Жаль, на все это у нас не было времени. Мы ехали дальше, в Грузию.

Графовка (Девитиани, Свободное)

Путь из Ивановки в Графовку — по северо-западному Азербайджану в Грузию. Здесь мы по-настоящему почувствовали прекрасный азербайджанский автостоп. Из Ивановки в Исмаиллы нас подвезли местные полицейские. Уже в городе служители порядка поймали такси и попросили, что бы нас отвезли бесплатно в нужную часть города. Это было незабываемо.

А вот иллюстрация азербайджанского радушия. Гостеприимный Полад остановился на своём мерседесе, когда мы даже не стопили, а позже угостил нас национальными блюдами в дорожном ресторане.

Графовка расположена в Лагодехском районе в 3 километрах от азербайджанской границы (это напрямую, а по дороге — 15 км.). Поэтому, не успев прочувствовать Грузию, мы сразу оказались в русском селе. Добираться нам пришлось на такси, так как транспорт в Графовку почти не ходит, а пешком идти все же долго. Официально село называется по-грузински — Девитиани, в советское время оно было Свободным. Графовка — это одна очень длинная улица «Ждановка».

Село расположено в равнинной местности у подножья Кавказского хребта. Климат здесь очень влажный и тёплый. Это сочетание невыносимо.

Первое впечатление о селе было неприятным. Мы приехали на такси, и наш водитель-грузин стал спрашивать у попадавшихся русских, где тут живут молокане, что, мол, вот ребята интересуются. На него и на нас смотрели высокомерно и молча уходили. Так было несколько раз, после чего мы всё-таки добрались до дома местного пресвитера. Анна Григорьевна встретила нас так же не дружелюбно: «Нет тут ни каких молокан…». К такому приёму мы не были готовы, и я стал возмущённо рассказывать о том, что о молоканстве я знаю не понаслышке, и что в Азербайджане нас принимали радушно, «не то, что здесь». Видимо это подействовало, и нас пригласили на чай. Входить в доверие к пресвитерше пришлось долго. Только после рассказа о Хильмиллях и других молоканах нас пригласили в дом.

Анна Григорьевна рассказала, что в Графовке сейчас около 100 русских. Среди них многие называют себя молоканами, но просто замужем или женаты на молоканах, многие вообще далеки от религии. В собрание ходят 15 человек, а регулярно только 7. Больше собирается только на похороны. В селе есть и представители других сект: пятидесятники и «йоговцы». Анна Григорьевна пресвитер с 2004 года, а так как дома для собрания в селе никогда не было, собираются у неё дома в галерее.

От старейшей жительницы села Марии Михайловны Хомутовой мы узнали, что Графовка основана в 1905 г. переселенцами из с. Воронцовка, которое находится в Армении. Переселенцы гнали сюда скот. Старожилы говорят, что в Графовке колхоз выращивал табак.
Мария Михайловна живёт одна, её пенсия 150 лари (≈ 3000 ₽). Шутит, что в пустом селе её, незамужнюю невесту, могут украсть, и никто не услышит.

Дороги как до Графовки, так и в самом селе ужасные. Асфальта не было никогда. Самым старым домам в Графовке 110 лет. Местная архитектура действительно больше всего напоминает Воронцовку (Ташир). Галереи тут открытые и очень широкие.

Графовка — это бывшее молоканское село. Особенность его в том, что место молокан здесь заняли не только грузины, но так же и русские, те, кто не унаследовал традиций, и теперь живёт отщепенцем среди чужих. Кажется, именно такие нас и встретили высокомерным взглядом.

Ульяновка (Магаро)

Ульяновка совсем недалеко от Графовки. Что ожидать от этого села я не знал, но слышал, — молокане здесь действительно есть и действует собрание.

Мы заехали в село и вышли у надписи на заборе «Миру-мир!». Мимо проходил мужчина. Чтобы не терять время, я нагнал его и спросил о молоканах. Оказалось, это пресвитер ульяновского собрания Николай Васильевич Малолеткин.

Николай Васильевич сразу же пригласил нас в гости. Оставив рюкзаки у него дома, мы сели на машину и поехали смотреть село. Ульяновка оказалась большим селом, расположена на Иорском плоскогорье — почти равнинной местности. Здесь около 10 улиц и сотни домов. Дома больше всего напоминают Хильмилли: неширокие галереи выходят на улицу.

Молоканское кладбище небольшое, старых надгробий единицы, да и прочесть на них ничего нельзя. За неимением крупного камня здесь использовали маленькие валуны.

Сразу бросается в глаза контраст благосостояния азербайджанской и грузинской провинции. В Грузии в довольно большом селе может вообще не быть дорог, водоснабжения, газа и других благ.

Интересно, что грузины намного свободнее в своих нравах в сравнении с азербайджанцами. В Азербайджане вы не увидите мужчину в шортах или с голым торсом, в Грузии же это в порядке вещей.

После прогулки по селу нас пригласили на ужин. На фото Женя и Анна Матвеевна (жена Николая Васильевича) умиляются двумя друзьями: псом и гусем. У Малолеткиных большое хозяйство: 13 коров и птица. Николай Васильевич нас немного научил доить.

Мы приехали в Ульяновку в субботу, а в воскресенье утром, как известно, бывает собрание. Николай Васильевич открывает ставни дома, в котором проходит собрание. Здесь есть и кухня, где готовят еду для проведения праздников и обрядов.

В немногочисленном собрании нас встретили, как гостей. Интересовались откуда мы, куда едем и зачем. А после обряда пресвитер и старожилы рассказали об Ульяновке:

«Село Ново-Александровка (так, в честь царя, до революции называлось село) основано в октябре 1859 году переселенцами из Балашевского уезда Саратовской губернии. Из 42 семей, высланных из Россию сюда пришли только 34. В соседнем селе в то время уже были русские люди: здесь в 1813 году расположился драгунский полк (95 домов).
Переселенцы стали заниматься сельским хозяйством: выращиванием пшеницы и бахчи.
После войны население молоканской Ульяновки было 2400 человек при 580 дворах (сейчас около 75 человек молокан, 5–6 ходят с собрание). Ульяновское собрание подпольно работало и в советское время. Говорят, что на него не обращали пристального внимания, потому что молокане весной и осенью постились 3 дня за государственную власть. Это как раз иллюстрация к тому, что молокане лояльно и уважительно относятся к любой власти, „ибо власть от Бога“. Дом, где проходит собрание, построен в 1910 году на общие средства».

В Ульяновке есть музей Дружбы народов, который, к сожалению, не работает. Там выставлены старые фотографии села и его жителей. У музея стоит плита, на которой высечены фамилии первых основателей Ново-Александровки.

Николай Васильевич и Анна Матвеевна Малолеткины — замечательные, гостеприимные люди. На прощание они подарили нам бутылку мёда собственного производства.

Фиолетово (Никитино)

Из Ульяновки, не задерживаясь больше в Грузии, мы сразу же отправились в Армению, где нам предстояло познакомиться с культурой страны и посетить два крупных молоканских села: Фиолетово и Лермонтово.

После границы, мы застопили Тиграна. Этот удивительный человек довёз нас до Еревана, а на следующий день предложил проехаться по окрестным достопримечательностям. Тигран рассказывал нам об Армении и угощал местными блюдами. Так мы ощутили размах местного гостеприимства.
Армянская культура оказалась необычайно богатой и древней. По такой маленькой стране можно путешествовать месяцами, открывая в каждом её уголке что-то интересное.

Уникальность этих мест привлекает журналистов. До поездки я был наслышан о неразговорчивых и закрытых жителях Фиолетово и Лермонтово, об исключительно молоканском населении и их строгих нравах. И мы были готовы к тому, что за доверие здесь придётся побороться.

Фиолетово расположено между двух горных хребтов на высоте около 1700 метров над уровнем моря. Говорят, что это место одно из самых холодных в Армении.

За информацией о селе нас сразу отправили в сельсовет к старосте Алексею Ильичу Новикову, но старосты на месте не оказалось. Оставалось расспросить о селе у двух работниц администрации, которые встретили на нас с недоверием. «Постоянно к нам тут журналисты заезжают. Что вы нам спокойно жить не даёте?» — начали беседу женщины. Пришлось рассказывать, что о молоканстве мы знаем не понаслышке и что побывали уже шести в сёлах Азербайджана и Грузии. Евдокия Васильевна и Дина Васильевна начали рассказ о Фиолетове:

«В Фиолетово проживает 1317 человек, из которых только 15 — армяне. Большинство людей посещает собрания (их 4). В семьях в среднем по 4 ребёнка. Разводов мало, ведь кто разводится, уже не может считаться молоканином. Молодёжь живёт в селе, только некоторые ездят на заработки в Россию в Тюмень.
Хозяйств в селе около 370. Многие выращивают знаменитую квашеную капусту, кто-то держит коров. Говорят, что если даже в Москве встретить русского продавца капусты, он будет из Фиолетово.

В Фиолетово сохраняется традиционный образ молоканина: мужчины носят бороды (после свадьбы обязательно), женщины платки и фартуки. Наличие телевизора в доме не приветствуется, раньше так вообще запрещалось.
Армянский язык многим знаком, но в общении между русскими никогда не используется. Некоторые слова все же заимствуются у армян (особенно бранные). Такое явление, как мы заметили, присутствует во всех трёх странах.
Никитино (старое название Фиолетово) основано в 1838 году переселенцами из с. Алгасово Тамбовской губернии. Названо в честь полковника Никитина».

Днём, когда родители занимаются хозяйством, по селу гуляет много детей. В местном магазине не найти колбасу, здесь её не едят, как и свинину.

У магазина мы познакомились с полуслепым старцем Павлом Ионовичем Дьяконовым. Его заинтересовала беседа о молоканстве, и он пригласил нас в дом.

Я уже говорил, что в молоканстве распространено деление на толки. Большинство из них относят себя к «постоянным», то есть строго следующим учению Семена Уклеина, но есть ещё «прыгуны», которые считают своим учителем Максима Гавриловича Рудометкина. В Фиолетово как раз около 80% жителей — прыгуны. До этого мы встречали только «постоянных» молокан.

Павел Ионович — молоканин-прыгун. Мы попросили его рассказать о сущности и различиях прыгунского толка.

«Прыгунский толк возник в 1850-х годах после проповедей Максима Гавриловича Рудометкина, объявившего себя пророком, а потом и воплощением Третьего лица Троицы. Он был первый, кто „вошёл в дух“, то есть своеобразный транс, который прыгуны признают контактом с Богом. Во время такого контакта человек может говорить устами Господа, тогда сказанное фиксируется и становится частью учения. Например, в Фиолетово соблюдаются „седьмины“ (трёхдневный пост, проходящий каждые 7 недель), — традиция, возникшая со слов человека вошедшего в „дух“ в 1944 году. Находясь, „в духе“ или просто во время пения псалмов прыгуны двигаются, отсюда собственно их название».
Книга «Дух жизни», написанная Рудометкиным, признается у них как продолжение писания. Поэтому у каждого молоканина-прыгуна на столе три книги: Старый завет, Новый завет и «Дух жизни».

Для меня было большим открытием наличие в изначально рационалистичном молоканстве такого толка, как прыгуны, ведь прыгунство с его вхождением «в дух» переполнено мистицизмом. А рационализм и мистицизм — это всё-таки абсолютно противоположные явления.

Лермонтово (Воскресеновка)

Сёла Фиолетово и Лермонтово — соседи. Во многом они похожи. Разве что Лермонтово чуть беднее и людей там живёт меньше: всего 1023 человек, из которых около 850 молокане, около 50 — езиды, остальные — армяне.
Как и Фиолетово, Лермонтово расположено в зелёной долине между горными хребтами.

В Лермонтово мы познакомились с пресвитером «постоянных» молокан Алексеем Васильевичем Королёвым, замечательным, добрейшим человеком, бывшим учителем. Он сразу доверчиво принял нас, пригласил на чай, а потом предложил остаться ночь. Однако все подробности и фотографии нашего общения в Лермонтово я не могу предоставить. Оказалось, что местные жители очень негативно относятся к интернету и ревностно к своей духовной жизни. Мы дали слово, что отдельные фотографии не попадут в сеть.

Вечером в Лермонтово нам удалось попасть на «спевки» — это своего рода молодёжные уроки и репетиции пения духовных песен. Однако, не будучи должным образом предупреждены об отношении местных молокан в технике, мы взяли с собой на «спевки» фотоаппарат, что вылилось в небольшой скандал. Лермонтовцы очень ревностно относятся к своему пению, и боятся попадания записей в интернет. Откуда такой страх и на чём он основан, я до конца не понял.
Видимо благодаря такому радикальному консерватизму молокан в Лермонтово и Фиолетово, здесь сохранились вековой быт и традиции.

В Фиолетово и Лермонтово, мы увидели совершенно иное, нежели в Азербайджане и Грузии: два больших молоканских села (молоканских фактически, а не только исторически), где мужчины до сих пор носят бороды, а женщины почти никогда не снимают платков, где в собрание ходит каждый, а замуж выдают только «за своих». Здесь не рады чужакам, которые так и норовят заснять пение духовных песен и выложить в «проклятый интернет». Фиолетово и Лермонтово — реликты прошлых эпох, затерявшиеся в горах Армении. Им было бы намного комфортнее и спокойнее жить в веке XIX, где нет соблазнов и грехов современности, где их не побеспокоят чужаки, где можно спокойно трудиться и исповедовать свою религию.

Почему именно здесь сохранился настоящий архаичный молоканский уклад? Почему из всего Закавказья, где в начале XX века были десятки молоканских сел, остались только Фиолетово и Лермонтово? Этими вопросами я задавался не раз, осмысливая наше путешествие. И к определённому выводу прийти все же удалось.
Когда мы были в Фиолетово дома у Павла Ионовича, он сказал: «Благодаря прыгунам здесь и сохранилось настоящее молоканство». Сначала эти слова показались мне лишь хвалой прыгунского толка, но позже я стал замечать определённую их справедливость. Ведь прыгунство — секта мистическая и молодая. Эти два фактора имеют весомое значение, и вот почему. Рационалистическое (от лат. ratiomalis — разум) постоянное молоканство предполагает аллегорическое толкование писания, признаёт применение разума в толковании учения, в то время как прыгунское молоканство признаёт мистический (от греч.μυστικόςт — тайный, скрытый) опыт, называемый «вхождением в дух», источником веры. Разумеется, коллектив, сплочённый мистическим опытом, будет более жизнеспособен, чем тот, где «внешнего духа» нет вовсе. Так же среди молокан-прыгунов, как секты молодой, в начале XX века оказалось больше энергичных и деятельных людей, о чем свидетельствует их переселение в Америку. Поэтому сейчас большинство американских молокан — прыгуны.
Фиолетово и Лермонтово, единственные сёла, где большинство исповедует прыгунство, сохранились в почти нетронутом виде к началу XXI века, в то время как другие сёла с преобладавшим постоянным молоканским толком исчезли. Конечно, не только «прыгунский фактор» сыграл роль в сохранении Фиолетова и Лермонтово, но вероятно он являлся основным.

Читающих прошу помнить, что вышесказанное — лишь поверхностные рассуждения о роли прыгунства в жизни молокан, не претендующие на статус истины.

Ташир (Воронцовка, Калинино)

Раньше в Армении кроме Фиолетово и Лермонтово было много молоканских сел. Среди них Воронцовка знаменитая тем, что в ней в 1905 году проходил съезд молокан в честь 100-летия дарования религиозной свободы. Теперь Воронцовка — это Ташир, небольшой город на севере Армении. Через Ташир мы проложили свой маршрут в Грузию.

В центре города сразу бросается в глаза двухэтажное здание с резными наличниками. На вопрос о наличии молокан местные жители мнутся и отвечают, что молокане были, но сейчас, их вероятно уже нет. Пройдя чуть дальше по улицам, мы замечаем, что город наполовину состоит из типичных молоканских домов.

Опросы местных приводят нас к Петрову Ивану Ивановичу. Иван Иванович — крепкий и общительный старик, староста воронцовских молокан, пресвитер до 2008 года. От него мы узнаем, что в Ташире сейчас около 60 человек молокан в основном пожилых. Постоянного собрания нет, а на поминках собирается 15–20 человек. Псалмов в Воронцовке уже не поют — не кому.
Село основано в 1841 году. В советское время называлось Калинино. Хотя Воронцовка не так далеко от Фиолетово и Лермонтово, молокан-прыгунов здесь никогда не было.

В окрестностях Воронцовки когда-то были и другие молоканские сёла. О наличии в них жителей молокан мы спросили Ивана Ивановича.

• с. Медовка — 7–8 молокан;
• с. Круглая Шишка — 1 молокан;
• с. Михайловка — 5 молокан;
• с. Петровка и Благодарное — молокан не осталось;
• с. Саратовка — 3 молокан.

Заключение

В Ташире практическая часть нашей этнографической экспедиции, посещённая молоканским сёлам Закавказья, подходила к концу, но путешествие не заканчивалось, потому что потом мы ещё две недели колесили по Грузии. Но это уже другая история… А сейчас пора сделать выводы и немного обобщить увиденное.

И так, в Закавказье, где с середины XIX в. по конец XX в. существовало множество молоканских поселений, на данный момент (июль 2014 г.) реально сохранилось только три села: Ивановка в Азербайджане и Фиолетово, Лермонтово в Армении. В остальных когда-то крупных молоканских сёлах (Хильмилли, Ульяновка, Воронцовка) русское население не превышает 80 человек. Очевидно, что через пару десятков лет в этих сёлах останется только «молоканский след», представляющий собой характерные дома и старые кладбища с русскими именами.

Почему после развала СССР сохранились именно эти три села? На мой взгляд, Ивановка существует благодаря деятельности Николая Васильевича Никитина, председателя колхоза «им. Калинина», который за долгие годы своего управления поднял Ивановку, а его дружба с Алиевым помогла сохранить колхоз до сих пор. Колхоз и стал для Ивановки тем самым жизненным фактором.
С Фиолетово и Лермонтово всё сложнее, они сохранились благодаря внутренним факторам. Ключевым из которых, на мой взгляд, является распространённый среди жителей этих сёл прыгунский молоканский толк, имевший определённые «преимущества» в сравнении с постоянным молоканством.

С уходом молокан из региона, память о русском присутствии в Закавказье слабеет, молодое поколение азербайджанцев, грузин, армян почти не слышало о молоканах, а местные власти не заинтересованы в сохранении памяти о русских сёлах.
Все это чревато негативными последствиями в первую очередь для людей, чьи молоканские корни уходят в Закавказье. Среди таких молодых людей и автор этих заметок.
Когда в Хильмиллях (село моих предков) не останется ни одного русского, связь поколений, цепь семейной истории порвётся. Потомки молокан, рождённые в России, уже не поедут сюда. Два века их собственной истории будут вычеркнуты из жизни. Чтобы понять, насколько это страшно, представьте, что вы сами и ваша родина забыты потомками.
Связующим звеном между сотнями молодых людей и селом их предков мог бы стать МУЗЕЙ СЕЛА или МУЗЕЙ МОЛОКАНСТВА, созданный на средства бывших жителей. Идея о музее пришла мне в голову в Хильмиллях, где стоят десятки ещё целых молоканских домов, купить которые можно за вполне приемлемую цену. Два, расположенных по соседству дома, можно было бы превратить в гостиницу и музей.

За столь важное и благое дело удобнее будет взяться энтузиастам Азербайджана, а энтузиасты России могли бы поддержать это предприятие финансово.
Ну, а пока музей — это всего лишь слова, всего лишь идея… Надеюсь, что многие в скором времени осознают её значимость, и идея о музее обретёт своих сторонников и созидателей.

Дмитрий Фролов